МОРСКОЙДмитрий Иванович, наст. фамилия Малышев (1.XI.1897, с. Сапожкино Оренбургской губ. – 20.II.1956, пос. Колтубановка Бузулукского района) – поэт и прозаик. Участник гражданской и Отечественной войн. По ложному доносу был дважды репрессирован – в 1937– 1941 и 1943 – 1955 гг. Умер в больнице дома инвалидов,
В золотой соломе в октябре, Под мычанье красного телка, Я родился рано на заре В хижине у сизого шестка…
Д. Морской
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
На северо-западе Оренбургской области есть небольшая деревня, ничем не отличающаяся от сотен других, расположенных рядом: те же поля, дома, фермы. Но она примечательна тем, что дала России талантливого мордовского поэта Дмитрия Морского.
Дмитрий Морской, мордвин по национальности, творил в основном на русском языке. Из-под его пера вышли замечательные стихи, воспевающие любовь к Родине, к матери, к родной земле. Он был не только поэтом, но и человеком с широко развитым кругозором – политиком, философом и, если бы не гонения и преждевременная смерть, мог бы стать значительной фигурой в русской литературе. Основной литературный багаж, всё его творческое наследие хранит государственный архив Республики Мордовия.
Дмитрий Иванович Малышев-Морской родился 20 октября 1897 года в деревне Сапожкино Бугурусланского уезда Самарской губернии (ныне деревня относится к Бугурусланскому району Оренбургской области – Ф.И.) в бедной крестьянской семье.
Родители Дмитрия Малышева Иван Никитич и Ольга Тихоновна были неграмотными. Имели свой небольшой земельный участок, но из-за невозможности обрабатывать сдавали в аренду местному кулаку. Отец работал у помещика В.Д. Титова кучером, мать в основном участвовала на сезонных работах. Семья состояла из шести человек.
«Вечерами при лучине, – вспоминал Дмитрий Морской в автобиографии, – мать пряла. За окном завывала вьюга. Под вой и свист в трубе она подолгу рассказывала сказки, пела свои любимые песни. Прялка гудела, унося меня в сказочные терема лебедей-царевен. Так и засыпал под сладкую музыку маминого голоса».
Нельзя не упомянуть ещё об одном эпизоде из его детских воспоминаний: «…Просыпаюсь под цветной дерюгой. Надо мной отец. – «Вставай, Рюка, едем на ярмарку». Я обнял его, поцеловал в бороду. Он внёс меня в избу. Мать накормила горячей картошкой в мундире. Сели в дроги. Серый хромой жеребец заковылял по улице. Ехали лесом, лугами, полями. Отец напевал то уныло, то весело. Обнимал меня. Рассказывал… Серый прыгал трёхногим зайцем. С гулом врезались в ярмарку. «Стой! Куда несёт? Ошалел!» – кричали мужики. Впервые я увидел такое пёстрое сборище. Карусель сводила меня с ума…»
Первыми учителями у Дмитрия Малышева были Василий Николаевич и Александра Иосифовна Орловы. Василий Николаевич был большим поклонником творчества Пушкина, Некрасова и Крылова, поэтому старался привить эту любовь и Мите. Впоследствии, вспоминая своего лучшего ученика, он говорил: «Под моим руководством этот парень из Сапожкина впитал в себя благозвучную рифму Пушкина и Некрасова, бичующий человеческие недостатки реализм басен Крылова. И, видимо, я добился своей цели, потому что ранние первые стихотворения Дмитрия были им написаны в стиле, близком к реализму Пушкина и Некрасова».
Весной 1916 года, в возрасте чуть больше 18 лет его призвали в армию. Вспоминая свою фронтовую молодость, он написал:
Повинуясь горькому закону, Шли солдаты, словно в кандалах, Колыхались шапки и погоны, Выла смерть в расстрелянных полях.
Впоследствии в автобиографии он написал: «Однажды, в обстановке боевой жизни и окопщины, навестила меня муза. Что-то новое и сильно облагораживающее проснулось и затрепетало, как пламя в моей надорванной груди. Струны задрожали, и я стал писать. В этом стихотворении я вылил жалобу, тоску и грусть нечеловеческих страданий в обстановке тюремной жизни о милой родной деревеньке и бедной отцовской лачужке с прогнившим и развалившимся двором. Немало оскорблений пришлось перенести на царской службе…»
В конце ноября 1918 года фронт распался, солдаты разбрелись по домам.
Дмитрий Малышев по пути домой остановился в Бугуруслане и увидел приказ о мобилизации в Красную армию. Вскоре он оказался среди мобилизованных. Так Дмитрий Малышев из войны империалистической попал в войну гражданскую.
Его, как грамотного, сразу не направили на передовую, а оставили в Бугурусланском уездном военкомате делопроизводителем. В марте 1919 года началось колчаковское наступление и уездный военкомат был эвакуирован в г. Кузнецк Пензенской губернии. Здесь из бугурусланцев был создан особый коммунистический отряд (ОКОБ – сокращённо). Отряд хоть и назывался коммунистическим, но Дмитрий Малышев не вступал в эту партию. Вскоре отряд передали в Пугачёвскую кавалерийскую бригаду под командованием В.И. Чапаева. В составе этой бригады (впоследствии бригаду преобразовали в знаменитую 25-ю Чапаевскую дивизию) Дмитрий Малышев с боями дошёл до реки Белой и в конце июня 1919 года получил контузию. Его отправили в Бугуруслан в госпиталь, но он от лечения отказался и попросился в уездный военкомат. Там Малышева зачислили инспектором всеобуча. Так он второй раз, после приезда с фронта, оказался в родном Бугуруслане.
В годы Гражданской войны и позже куда только его не бросала судьба. В воспоминаниях он написал: «Участвовал в боях против Колчака. Усмирял восстания. Перенёс два тифа. Ухаживал за холерными родственниками. Сидел в подвале ЧК. Сидел на скамье подсудимых. Пятерых расстреляли. Я был оправдан по всем пунктам с извинением.»
В начале 1921 года Дмитрия Малышева, как военного человека, вызвали в штаб Приволжского военного округа, расположенного в Самаре, и назначили на должность заведующего клубом инструкторов физического образования. В этой должности он прослужил до середины 1922 года и был уволен из армии.
Самарский период жизни начинающего поэта был наполнен плодотворной деятельностью: он много пишет, активно печатается, сотрудничает с центральными и местными изданиями. Его стихи нередко можно было встретить в губернских газетах «Коммуна» и «Рычаг», в московском журнале «Знамя рабфаковца».
Его заметили и вскоре приняли в члены Самарского литературного общества «Слово». В Самаре он впервые стал печататься под псевдонимом Морской. Вскоре он вместе с семьёй переехал в столицу.
В Высшем литературно-художественном институте имени В.Я. Брюсова Дмитрий Морской проучился три года, как вдруг в 1925 году, без объяснений причин, институт был закрыт. Получил ли Дмитрий Морской диплом об окончании этого высшего учебного заведения или нет, неизвестно. Чем только он не занимался и где только не был в последующие годы! Пробовал силы в кинематографии. Совершая поездку по стране, получил специальности шофёра и тракториста, был металлургом и шахтёром. Успевал печататься и общаться с литературной общественностью. Вместе с братом Сергеем строил московский метрополитен. Был на двух съездах писателей. Если его не печатали, то он обращался даже к Председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинину.
В стране разворачивалась машина репрессий. Особенно это было заметно после убийства секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С.М. Кирова. В народе не верили в официальную версию убийства. Не верил и поэт Дмитрий Морской. Когда его привлекали к уголовной ответственности в 1944 году, в качестве одного из доказательств его вины привели слова: «Убийство Кирова – это провокация, организованная советской властью и Политбюро и рассчитанная на то, чтобы одновременно достигнуть двух целей: разделаться с Зиновьевым и его единомышленниками и убрать Кирова, как исключительно популярного в стране человека и претендента на пост руководителя партии…»
Люди, как всегда, скрываясь на кухне, шептали, что это дело рук Сталина. Самые смелые и отчаянные пели частушку:
Огурчики, помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике.
После убийства С.М. Кирова из Ленинграда стали выселять бывших дворян, помещиков, офицеров царской армии и других, кто не успел выехать за границу. А когда настал 1937 год, их стали расстреливать. Так, в Оренбурге в 1937 – 1938 годах были расстреляны высланные из Ленинграда придворная княгиня София Леонидовна Оболенская, дворянин, сын адмирала Сергей Николаевич Римский-Корсаков, дворянка Елена Фёдоровна Керенская – сестра бывшего Председателя Временного правительства, и другие. Всевидящее око НКВД не дремало.
Вскоре и поэт Дмитрий Морской попал в поле зрения этого органа. Его не спасло ни крестьянское прошлое, ни участие в Гражданской войне в знаменитой Чапаевской дивизии, ни дружба с А.М. Горьким и другими известными писателями. Первого января, в первый день нового 1935 года, его арестовали. А вместе с ним и его брата, Сергея Ивановича Малышева.
Следствие длилось недолго. Уже 9 февраля 1935 года поэта ознакомили с обвинительным заключением. В нём было написано, что он вёл антисоветскую агитацию среди связанных с ним литераторов и других лиц. Его также обвиняли в мошенничестве.
В ходе следствия выявились свидетели обвинения. Так, некий Смирнов сообщил следствию: «В беседах на общеполитические темы Морской-Малышев утверждал, что советская власть ни что иное, как фашизм наизнанку, так как она переродилась в закостенелое бюрократическое государство, в котором произошло резкое деление: господствующая каста, опирающаяся на чиновничье-бюрократический аппарат, и эксплуатируемые этой кастой широкие массы трудящихся. Конкретизируя эти свои взгляды, он говорил, что правота их подтверждается его наблюдениями за время поездок в ряде районов, в частности по Уралу, когда он столкнулся с рабочими массами, которые, по его словам, обречены на полуголодное существование. При этом он ссылался на якобы имевшие место беседы с ним ряда рабочих Магнитостроя.
В начале сентября 1934 года после возвращения из поездки в деревню в Средне-Волжской области Морской-Малышев утверждал, что крестьянство в СССР обречено на вымирание и что оно совершенно бесправно. Он говорил, что местные власти переродились в связанных круговой порукой уголовников. Положение советского крестьянства он сравнивал с положением раба.
В беседах со мной на тему о социалистических формах труда на производстве Морской-Малышев утверждал, что эти формы представляют собой злую сатиру на социализм. Он утверждал, что никакого соцсоревнования и ударничества, никакого энтузиазма в труде нет, а есть работа по нужде. Он утверждал, что над рабочими висит боязнь репрессий, и этим он объяснил участие рабочих в новых формах труда».
Как уже было сказано, его обвиняли и в мошенничестве. В обвинительном заключении записано: «Морской-Малышев в корыстных целях обманул редакцию центрального правительственного органа «Известия ЦИК и ВЦИК», выдав за свои стихи, якобы существующего «колхозника Долгонемова» и сообщив редакции «Известий» вымышленную биографию этого колхозника». (Орфография авт. – Ред.)
Действительно, в 1934 году Дмитрий Морской опубликовал два стихотворения под псевдонимом «Долгонемов». Стихотворение «Зима» было опубликовано в журнале «За коммунистическое просвещение», а «Думы» – в газете «Известия ЦИК СССР и ВЦИК».
Читатель может спросить, почему поэт прибегал к такому способу. Ответ прост – его тогда перестали печатать.
Читателям сообщаем, что в настоящее время упомянутые издания хранятся в Российской государственной библиотеке.
27 февраля 1935 года состоялся суд над Морским. Поэта «судил» несудебный орган – Особое Совещание при НКВД СССР. Его постановлением Дмитрий Иванович Морской-Малышев был признан виновным в антисоветской агитации и мошенничестве и лишён свободы сроком на три года. Для отбывания наказания его направили в БАМЛАГ НКВД, расположенный в Амурской области, на строительство первой ветки Байкало-Амурской магистрали. Так что БАМ начали строить не комсомольцы 70 – 80-х годов XX века, а политические заключённые в середине 30-х годов того же века.
Там же, на Дальнем Востоке, свой срок отбывал и брат Дмитрия Морского – Сергей Малышев.
В местах лишения свободы Дмитрий Иванович пробыл чуть более года. Освободили его за добросовестный труд, примерное поведение и… за сборник стихов «Розовое утро».
Чекисты узнали, что он известный поэт, и устроили Морского на работу в лагерную газету «Строитель БАМ» в качестве литконсультанта. Там, фактически до освобождения, он и работал. В этой газете печатались многие начинающие писатели и поэты. Много лет спустя, один из них – ленинградский писатель С.А. Воронин, в своей книге «Тихие люди», вспоминая лагерную жизнь, первые литературные опыты, написал в том числе и о литконсультанте Морском.
Несмотря на то что Дмитрий Морской находился в лагере, он писал задорные, светлые стихи, посвящённые стахановцам, комсомольцам, молодёжи.
Не верится даже, что такие строки могли рождаться в условиях изоляции:
Наши песни пенятся весельем, Наши бубны солнышка звончей, В наших танцах Октября метели, Перезвон будённовских мечей.
(«Наша песня»)
Второй раз Дмитрия Морского арестовали в январе 1938 года. Начались бесконечные допросы. Более года он находился во внутренней тюрьме Управления НКВД по Куйбышевской области. В чём же его обвиняли на этот раз?
Из протокола допроса от 7 февраля 1939 года следует, что он якобы являлся участником контрреволюционной, террористической организации писателей города Куйбышева и вёл там контрреволюционную работу. Дмитрий Морской виновным себя не признал.
Он, конечно, не знал, что арестованные до него члены Куйбышевской писательской организации В.А. Багров, В.А. Лукин, И.В. Фролов уже расстреляны по постановлению тройки УНКВД по Куйбышевской области, что арестован и представитель Союза советских писателей В.З. Иванов-Паймен, известный чувашский писатель.
Известно, что в сентябре 1938 года в ходе допроса к Дмитрию Морскому применяют физическую силу, проще говоря – бьют. Об этом унизительном факте он изложил в жалобе на имя военного прокурора: «Били меня после пятисуточного содержания в карцере, после 30-часового стояния в углу кабинета следователя Фёдорова, тогда, когда ноги мои были синие и опухшие. Когда я еле держался на ногах. Били сотрудники УНКВД Аракчеев, Фёдоров, лысый человек и чёрный физкультурник. Отбивали мозги – сознание, отбивали лёгкие, громили грудь и рёбра, катали сапогами по полу. Я умолял их пристрелить меня и под кошмаром этих побоев стал писать такие показания, которые дали бы право суду приговорить меня к смерти…»
В самом начале обращения к прокурору есть такие строки: «…я был и останусь до смерти другом моего народа, сыном которого являюсь и соками которого живу и буду жить впредь…».
28 августа 1939 года его жена, Антонина Фёдоровна Морская-Малышева, направила на имя прокурора СССР Панкратова заявление, в котором написала: «Мой муж, Морской-Малышев Дмитрий Иванович, арестован 5 января 1938 г. При обыске ничего не обнаружено. Дело его по 10 мая 1939 г. находилось в г. Куйбышеве. 10 мая 1939 г. дело было направлено в Москву на Особое Совещание, и вот в течение 5 месяцев ответа никакого нет. Военный Трибунал в течение 5-и месяцев не раз запрашивал Москву о решении Особого Совещания, но ответа никакого нет. Что за вину сделал мой муж, что дело его в течение чуть ли не 2-х лет не могут разобрать? В прошлом мой муж: батрак, пастух, мордвин. Советская Власть ему дала высшее образование, из неграмотного деревенского мордовского парня сделала мастером слова, поэтом. В дни революции он в рядах первых был на фронтах, а теперь сидит, и его дело разбирают целых 2 года. Т. прокурор, умоляю Вас как жена, мать 2-х детей, войдите в моё положение, разберите поскорее дело. Прошу Вас не откажите. Подпись – Морская.»
Ответа на это заявление в уголовном деле нет.
В обвинительном заключении по уголовному делу от 19 апреля 1939 года написано: «Морской-Малышев Д.И. в январе 1937 года прибыл в гор. Куйбышев, где установил связь с участником контрреволюционной организации Багровым и вошёл в контрреволюционную террористическую группу, созданную из писателей.
Работая плановиком торгового отдела Куйбышевского Жигулёвского комбината, Морской-Малышев среди окружающих его лиц проводил контрреволюционную работу и высказывал террористические намерения, заявляя, что за все обиды, которые он получил от коммунистов, будет мстить, не исключая методов убийства членов правительства и руководителей партии.
В 1937 году Морской-Малышев обращался к работающему в редакции газеты «Волжский Комсомолец» участнику к-р организации Лукину с просьбой поместить в газете антисоветские стихи, им написанные.
На собраниях Куйбышевского союза писателей Морской-Малышев поддерживал докладчиков – участников к-р организации Кузнецова и других в протаскиваемых ими к-р клеветнических выпадах по адресу руководителей партии и правительства.
Морской-Малышев Д.И. в предъявленном ему обвинении по ст.ст. 17-58-8, 58-10 ч.1 и 58-11 УК РСФСР виновным себя не признал, но изобличается показаниями осуждённых участников к-р террористической организации: В.А. Багрова, В.А. Лукина и И.В. Фролова».
Понятно, что все пункты обвинения, предъявляемые Дмитрию Морскому и другим писателям, – вымышленные. Все они построены на умозаключениях работников НКВД, придуманы ими. Верить им нельзя.
В середине 1939 года сталинское руководство, испугавшись размаха репрессий, решило немного притормозить раскрученный маховик. Было принято ряд директив. В конце 1939 и начале 1940 года по стране прошла кампания проверок. Всех сотрудников НКВД, кто так или иначе был причастен к репрессиям, осудили. Многие были расстреляны. Так власть прятала концы в воду.
Все, кто находился под следствием, были освобождены из-под стражи. Кое-кого отпустили по жалобам из лагерей. Власть чуть-чуть ослабила гайки.
Продержав более двух лет в камере, Морского выпустили на свободу. Два года и один месяц жизни были вычеркнуты из творческой биографии поэта...
Но жить спокойно ему не дают. В сентябре 1941 года (уже шла война) его, как судимого, выселяют из Куйбышева. Ему ничего не остаётся, как ехать к отцу, в село Сапожкино.
Работники НКВД «достали» его и в родной деревне.
3 октября 1941 года поэта доставили в Бугуруслан, где предъявили обвинение в том, что он якобы распространяет ложные слухи в своей деревне. Морской отрицает обвинение и снова не признаёт себя виновным. Его отправляют в Оренбург. Приговором Военного трибунала Оренбургского гарнизона от 8 декабря 1941 года на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 года Морского лишили свободы сроком на 5 лет.*
(Уголовное дело по обвинению Морского в распространении панических слухов не сохранилось, дело уничтожили по истечении срока хранения. В настоящее время копия приговора хранится в архиве Министерства обороны РФ в Подольске. – Ф.И.)
Для отбывания наказания Дмитрия Морского отправили в Куйбышевскую область. Там он работал на строительстве нефтехимического комплекса.
Шла кровопролитная война. Дмитрий Иванович обращается с заявлением об отправке на фронт. Таких заявлений он написал несколько. Наконец очередное заявление было удовлетворено. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1943 года Морского освободили с отсрочкой исполнения приговора до окончания боевых действий и отправили в Бугурусланский райвоенкомат. Получив назначение, он прибывает на станцию Новосергиевка Оренбургской области. Здесь формируется 122-я отдельная стрелковая бригада. В прифронтовой полосе бригаду преобразовали в 153-ю стрелковую дивизию. А дальше начались солдатские будни: разведка боем, штыковые атаки, захват языка. В августе 1943 года Дмитрий Морской опять получает ранение в ногу и плечо, контузию…
Даже раненого, его не оставляют в покое: слежка, каждый шаг, каждое слово фиксировалось сотрудниками армейского отдела СМЕРШ.
11 мая 1944 года Дмитрия Морского арестовали вновь по обвинению в антисоветской агитации. Как всегда, появились свидетели обвинения, которые сообщали (их было несколько человек):
«Проходя с августа 1943 года службу в 227-м госпитале для легкораненых в должности библиотекаря, Морской систематически среди личного состава госпиталя проводил антисоветскую агитацию: клеветал на советскую действительность, коммунистическую партию и её вождя, Советское правительство, его внешнюю и внутреннюю политику, офицерский состав, победы Красной Армии над немецкими захватчиками и восхвалял стратегию немецко-фашистского командования в войне против СССР...»
При аресте изъяли красноармейскую книжку, справку о ранении, справку о прохождении военно-врачебной комиссии, тетрадь со стихами на 47 листах и деньги в сумме 225 рублей.
На суде, когда ему предоставили последнее слово, Морской сказал: «Я прошу суд одного: если найдёте меня нужным, полезным обществу человеком, так как я имею определённое образование и дарование, то оправдайте меня, реабилитируйте. Если я виноват, то расстреляйте меня. Я девять лет скитаюсь по тюрьмам оклеветанный, и мне жизнь хуже смерти.»
Приговор – 10 лет лишения свободы с конфискацией лично принадлежащего имущества.
9 июля 1944 года комиссия в составе трёх человек уничтожила тетрадь Морского со стихами.
22 июля 1944 года из военного трибунала 5-й армии в адрес Куйбышевского военкомата ушло письмо с требованием лишить семью Дмитрия Морского всех льгот, предусмотренных законом.
23 июля 1944 года Морского направляют в тюрьму № 1 города Смоленска. Оттуда по этапу через Сыктывкар в Минеральный лагерь НКВД. Долгих десять лет находился поэт в лагере. Как он выжил, непонятно…
3 апреля 1954 года, отбыв полный срок наказания, Морской выехал домой, в Куйбышев. Сказать, что «выехал», не совсем правильно. Во-первых, освобождённых вывозили литерными поездами, во-вторых – он был частично парализован и не мог самостоятельно передвигаться, ему нужна была помощь. 2007-й литерный прибыл в Куйбышев 3 апреля 1954 года.
Морского никто не встречал. Он с большим трудом добрался до квартиры Марии Дмитриевны Малышевой – жены брата, Сергея Малышева. Вот как описывает день приезда Морского его племянница, Ольга Малышева: «…по пути следования домой он останавливался у моей матери… Мне в ту пору было шестнадцать лет. Я увидела перед собой высокого, худого, лысоватого, с голубыми глазами, красивого человека, одетого в лагерную робу, фуфайку, грубые ботинки, опирающегося на костыль. Выглядел он старше своего возраста. Помню, мама рыдала, когда встретила его. Пробыл он у нас всего две недели. Вероятно, в Самару Морской стремился для того, чтобы увидеть свою жену и любимую дочь Олю. Мама устроила им встречу…
К нам бывшие Малышевы приехали на роскошном по тем временам легковом автомобиле «Победа». За рулём сидел некий Виталий Гарецкий – директор торговой базы, новоявленный муж жены Дмитрия Ивановича.
Лучше бы не было этой встречи. С первых минут общения бывшая супруга Морского повела себя высокомерно, своим поведением показывала, что он ей безразличен. Дядя внешне казался спокойным, но, по-видимому, сдержанность стоила ему больших душевных мук. Бывшая жена всем своим поведением показывала, как хорошо и богато она живёт со вторым супругом. Потрясло Дмитрия Ивановича сообщение и о том, что его дочь Оля удочерена отчимом…
Однако благополучие новой супружеской жизни бывшей жены Морского было показным. Вскоре этот брак распался».
Летом 1954 года в село Сапожкино приехал погостить племянник Морского Анатолий Дмитриевич Малышев. Вот как он описал эту встречу в своих воспоминаниях:
«Было начало лета 1954 года. Прошли благодатные дожди и зеленью покрылись даже каменистые склоны холмов. Я решил навестить Дмитрия Ивановича Морского (Малышева), мордовского поэта. Он недавно вернулся в родное село Сапожкино к престарелым родителям из мест заключения.
Подходя к дому, я увидел довольно впечатляющее, необычное зрелище: из проулка «выехал» отец поэта Иван Никитич, который был впряжён в тележку. На таких двухколёсных повозках у нас селяне обычно возят на себе хворост из леса и всякую хозяйственную поклажу. Лошадей крестьянам не разрешали держать, и в колхозе их почти не было. Так вот, в этой тележке сидел его сын Дмитрий.
Когда я подошёл к ним, лицо Дмитрия Ивановича сияло, он был в каком-то необъяснимом радостном возбуждении.
– Спасибо, отец. Спасибо. Ты мне доставил такое удовольствие, что я не знаю, как тебя и благодарить, – растроганно говорил Дмитрий Иванович отцу.
Иван Никитич умилённо смотрел на сына и, смахивая рукавом пот с лица, блаженно улыбался. Глядя на них, и я расчувствовался, и у меня повлажнели глаза и стало как-то не по себе.
Я помог Дмитрию Ивановичу слезть с тележки, – он частично был парализован и двигался с трудом…»
После возвращения из лагеря поэт живёт некоторое время у сестры Прасковьи Ивановны. Но у неё своя семья, дети, он не хочет быть им обузой, да и родителям не хочется мешать, поэтому Дмитрий Иванович принимает решение устроиться в Дом инвалидов и обращается с этой просьбой к властям.
В 1955 году по направлению Бугурусланского райисполкома Морского устраивают в Дом инвалидов, расположенный в посёлке Партизанском Бузулукского района. Все, кто знал поэта, утверждают, что у него была нарушена речь, он плохо передвигался. Несмотря на это, Морской по вечерам читал стихи таким же больным, как он.
Вот что говорят очевидцы о последних днях Дмитрия Морского.
Вспоминает Михаил Александрович Гаршин, житель посёлка Колтубановский Бузулукского района:
«С начала 50-х годов и в течение последующих тридцати трёх лет я работал водителем автомобиля, принадлежащего Колтубановской сельской больнице. Примерно в феврале 1956 года (точной даты не помню), в один из дней, я увидел в коридоре больницы мужчину, поступившего на лечение из Дома инвалидов пос. Партизанского. Мужчина был роста выше среднего, имел выступающий подбородок – характерная черта. Одет был плохо, передвигался на костылях, имел слегка картавую речь, держался интеллигентно, чем и понравился. Я познакомился с ним, фамилия мужчины была Малышев.
Через несколько часов после знакомства, вернувшись в больницу, узнаю, что мой знакомый Малышев умер и его нужно хоронить на кладбище в посёлке Колтубановском, так как Малышев родственников не имеет.
По распоряжению главного врача больницы я с помощью студентов Колтубановского строительного техникума отвёз Малышева и похоронил его на Колтубановском кладбище, как безродного гражданина. Это произошло в феврале 1956 года, точной даты не помню…
В 1997 году ко мне обращались и родственники поэта Малышева, я и им указал место захоронения…»
В 1997 году в связи со столетием со дня рождения Д.И.Морского дочь поэта – Морская Ольга Дмитриевна (проживает в Москве – Ф.И.) с помощью администрации посёлка Колтубановского на месте захоронения установила обелиск.
Брат поэта – Сергей Иванович Малышев был осуждён 27 февраля 1935 года Особым Совещанием при НКВД к трём годам лишения свободы.
28 мая 1936 года он оказался в Дальлаге НКВД. Отбывал наказание в Средне-Бельском совхозе, расположенном под Хабаровском.
12 июня 1937 года Сергей Малышев, не выдержав притеснений лагерного начальства, объявил голодовку. Голодовка никаких результатов не дала. Никто с ним не разбирался.
17 марта 1938 года постановлением тройки УНКВД по Дальневосточному краю за контрреволюционную агитацию и вредительство его приговорили к смертной казни через расстрел.
1 июня 1938 года приговор приведён в исполнение. Вместе с ним в тот день расстреляли ещё 14 человек…
Возвращаясь к судьбе поэта Дмитрия Морского, следует упомянуть, что по всем судимостям, кроме 1941 года, он и его брат реабилитированы. Государство вернуло им честные имена. С родственников снято пятно «врагов народа».
Поэт Дмитрий Морской прожил яркую жизнь. Вся его судьба – как пролетевшая комета. Ему было очень тяжело. Его преследовали, но он не сдавался и упорно продолжал бороться с системой. Нет, он не пал жертвой. Он победитель. Его «голос, сталью закалённый», звучит и сегодня.
* Главы из готовящейся к изданию книги «Жизнь и судьба поэта Дмитрия Морского» Ишбулатова Фаниля. Журнальный вариант
